 |
| |
|
|
| |
"Слово-88" ("Когда молчит совесть...")
КОГДА МОЛЧИТ СОВЕСТЬ...
Что рок-музыка — не настоящее искусство, несмотря на свою огромную вовлекающую силу, понятно здравомыслящим людям и без объяснений. Самим же любителям рока и совершенно бесполезно было бы это объяснять. Логические аргументы вообще в подобных случаях никого не убеждают и тем более не способны п е р е-убедить. Ведь любое серьезное пристрастие воспитывается целым образом жизни и укореняется в устойчивом личном опыте. Вот если изменится то и другое, тогда появится и надежда на более здравые убеждения, но путь к ним возможен только изнутри душевного мира человека. «Запрещать» же или «не пущать» извне — не то чтобы безнадежно, но, напротив, идет только на пользу тому, что запрещается, к чему не хотят «пущать». Агитировать? — Попусту, хотя и без агитаторов, конечно, тоже нельзя: ими цветет и красится всякое дело. Иначе говоря, необходимо, разумеется, в борьбе с роком и «власть употребить», и «слова тратить», но помня, однако, при этом, что для успеха дела ни того, ни другого еще очень недостаточно.
Повторяю, рок-музыка — не искусство, и согласись мы признать его таковым, мы должны будем тотчас же причислить к искусству и все другие виды подобных «упоений» «на краю мрачной бездны»: пьянство, наркоманию, сладострастие — как разврат воображения и жизни, садизм и т. п. — ведь они-то вовлекают еще большие массы, и бороться с ними еще труднее, а своих виртуозов и «профессионалов» там тоже более чем достаточно. Только «бездна» от этого не перестает быть бездной и вовсе не становится менее мрачной. Хотя, надо сознаться и обольщает очень многих, как все г и б е л ь н о е...
Помните, например?
Хоть немного еще постою
на краю!.. Чую с гибельным восторгом — пропадаю!
Пропадаю!..
Какой откровенный восторг гибели! И какое жуткое предощущение бесследного и ничем уже не предотвратимого исчезновения: «Пропадаю!» К тому же здесь еще и «страх живет в душе, страстьми томимой»: «...чуть помедленнее, кони! чуть помедленнее!.. Умоляю вас!.. Хоть немного еще!..» Так что какое уж там бахвальное — «в гости к Богу», если встречают в этих «гостях» — «злыми голосами»? Да не те ли и встречают-то, увиденные уже однажды А. С. Пушкиным «средь неведомых равнин» «в мутной месяца игре» («Бесы»)?..
Так вот, гибельный восторг — основная отличительная черта и «бешеных веселий» рок-музыки, ее «бурной тьмы».
Давайте вместе перелистаем некоторые страницы нашей периодической печати, фиксирующей те или иные признаки этой новой эпидемии бездуховности, этого жутковатого «пира во время чумы».
М. Антонов очень выразительно, на мой взгляд, определил сущность нынешней ситуации в общественной жизни, назвав ее — культурным одичанием. Речь идет не о нашей внешней принадлежности к культуре, не о быстром росте формальной образованности, а о сознательной — при всем этом — смене ценностей. Культурное одичание — это когда подлинное и необходимое с радостью и буквально с «гибельным восторгом» торопливо и бездумно обменивают на «стеклянные бусы», годные только для дикарей...
Вот, например, сообщается, что, «советские рок-группы «Диалог» и «Автограф» с успехом выступили на международном фестивале в Лондоне». Кто же после такого сообщения посмеет усомниться в том, что это действительно «наш вклад в мировой рынок культурного обмена»? Ведь — «с успехом»! Между тем, по существу, это все равно что сказать: раковые клетки размножаются в организме больного «с неизменным успехом». Поистине, добавим, роковым...
А вот сообщение о том, что соотечественники Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого опрометью кинулись к ногам Билли Джоэла: «Турне Билли Джоэла по Советскому Союзу считается одним из наиболее значительных событий советско-американского культурного обмена», — писал журнал «Огонек» (1987. № 31. «Музыка может все»). Кем, интересно бы знать, считается и что именно в нем «значительного»? Или нас принимают уже за окончательно и бесповоротно одичавших? И это, кстати, при том, что сама гастролирующая рок-звезда так публично и откровенно даже растерялась от столь явного и наверняка неожиданного успеха. В Америке давно уже знают истинную цену привезенному теперь к нам «роковому взаимонасыщению энергией». Но ведь это там(!) знают, а здесь... Ведь счастлив же, например, журнал «Огонек», что «Билли Джоэл только ему (!) согласился дать интервью»?— Счастлив, оповещает об этом читателей, признателен певцу, только что не раскланивается. Странно еще, что корреспондент сразу же не спросил у Джоэла, как он оценивает нашу перестройку. А между тем, было бы очень кстати, ведь «музыка Билли может все»...
«Рок за мир»...
«Рок против холодной войны»...
«С каждым новым ритмом демократия становится чуть-чуть надежнее»...
«Рок против наркотиков»...
Каков союзничек?
Как здесь не вспомнить «город Глупов» Салтыкова-Щедрина или «город Градов» Андрея Платонова. Как выразился там один персонаж: «это орудия высшего психологического увещания, но нам теперь всякое дерьмо гоже!»
Тем же, кто справедливо возмущается столь очевидной глупостью, настойчиво внушают: «Все, что талантливо,— хорошо...» (Московские новости. 1987. № 1. «Рок-музыка: медленно всплывающий айсберг»). Так вот, оказывается, каков здесь подлинный критерий «качества» — талант! Но что же именно считается в данном случае талантливым? Здесь ответ мы услышим старый: то, что имеет успех. «Успех» же, как он понимается применительно к року —«молодежь ринулась к сцене», «бешеные аплодисменты», «рев», «крики», «свист», «откровенное беспокойство блюстителей порядка» и т. п. — такой успех, разумеется, будет обеспечен.
Только вот чем обеспечен?
Ведь итальянские радикалы недавно тоже имели «успех» на выборах: 17 000 голосов принесла им Илона Сталлер, звезда порнобизнеса и стриптиза. Ее выступление с питоном, тряпичной куклой и мочеиспусканием прямо в первый ряд публики имело куда больший успех среди избирателей, чем программные посулы радикалов...
Так что же?..
Нам возразят:
О вкусах не спорят. Есть тысяча мнений.
Да, спорить действительно здесь не о чем. Вопреки распространенному афоризму, истина никогда не рождалась в спорах, разве только «прописные истины». Но кто же о них спорит? Поэтому, разумеется, следует просто выяснять сущность позиций. К тому же «мнения» — это нечто очень далекое от истины, хотя бы потому, что их — «тысяча»...
Еще возразят: а если мне это нравится?
Вот в том-то все и дело, что главное здесь всегда МНЕ, а не ЭТО, что все, в конце концов, упирается в Я, которое постоянно оказывается выше всего и впереди всего. Перед нами совершенно извращенный ход мысли и чувства: если мне нравится, то, значит, истинно и хорошо. Вот и выяснилась сущность позиции, для которой Я — последняя инстанция правды. И не имеет даже значения, какое это «Я» — растленное или возвышенное...
«Нынешние дети с ходу отличают группы «Зоопарк», «Браво», «Кино», «Роллинг-стоунз» и «Коктоз-твинз», — восхищенно писал Андрей Андреевич Вознесенский, защищая от нападок так называемую «кассетную культуру» (Огонек. 1987. № 46. «Белые ночи Бориса Гребенщикова»). Да, согласимся мы с нашим знаменитым стихотворцем, действительно, с ходу отличают. Только ведь те же самые «нынешние дети», как это выяснила для себя даже передача «Позиция», не знают ни того, кто был главой советского правительства сразу после В. И. Ленина, ни того, кто им был сразу после И. В. Сталина. Не говоря уже о более «сложных» вопросах русской истории; и не отличают, кстати, ни «с ходу», ни после тщательных раздумий Жоржа Сименона от Проспера Мериме.
Уточним и еще кое-что «Репортажем из наркологического диспансера» (Советская Россия. № 186. 12 августа 1987). «Мои собеседники из наркологического диспансера, — пишет корреспондент, — прекрасно ориентируются во всех музыкальных течениях... (Может быть, кто-то и в данном случае отыщет повод порадоваться за «нынешних детей»?— 77. Г.) Знают наперечет адреса всех близлежащих и центральных увеселительных заведений, но читают, если кому-то из них вообще уместно задавать еще подобные вопросы, или — «Похитители бриллиантов», или — совсем ничего. В субботу и воскресенье обязательно дискотека. Раз в неделю обязательно посещают молодежное кафе или бар. Еще два дня по вечерам — студия брейк-данса. Но все равно скучно!..»
Разве подобные репортажи не впечатляют?
Непонимание внутренней растленности — наркотичности — самой рок-музыки приводит иной раз к чудовищным по наивности предложениям: «...почему бы ЦК ВЛКСМ и министерству культуры не дать социальный заказ самодеятельным рок-группам на песню, разоблачающую наркотический кайф, развенчивающую наркобизнесменов? Почему бы не провести международный фестиваль «Рок против наркотиков»?»
А почему бы, продолжим мы, самодеятельным самогоноварителям, например, не дать социальный заказ на агитацию против потребления спиртных напитков иностранного производства?.. Это приблизительно то же самое, что поддерживать распространение СПИДА в надежде, авось опасность заражения заставит людей сохранять целомудрие...
Приходится признать, что рок-музыка действительно «забирает» своих слушателей и почитателей, или, как образно выражаются ее поклонники, «достает». Но давайте еще раз припомним «Город Градов» А. Платонова и вдохновенную речь счетовода Смачнева. «— Вот, граждане, — признавался он,— одно у меня угощение — водка!.. Ничто меня не берет — ни музыка, ни пение, ни вера, — а водка меня берет! Значит, душа у меня такая твердая, только ядовитое вещество она одобряет... Ничего духовного я не признаю, то — буржуазный обман...»
Так вот, объявив все духовное «буржуазным обманом», мы сами, без посторонней помощи, надежно выпестовали в своей национальной истории этот жуткий тип человека с «твердой душой». Столь твердой, что, как это теперь выясняется, кроме того или иного «ядовитого вещества», душа эта уже ничего и не одобряет, а подчас кажется, что даже и не в состоянии одобрить. Для этого нужен, так сказать, «тяжелый металл»...
И, наконец, последнее из нашей печати. В целях «укрепления демократических контактов с аудиторией» композитор А. Петров призывает нас к разумному балансированию «между роком и Вивальди». «Проблема, — размышляет композитор, — заключается в том, чтобы, не отвергая рок-искусство, разобраться внутри него самого» (Советская Россия. № 186. 12 августа 1987).
А чтобы понять «прелесть» разврата — спросим мы размышляющего композитора, — стоит «разбираться внутри него самого», то есть, проще говоря, стоит побыть развратником? А чтобы разобраться в психологии садиста или убийцы?.. Логика внедрения любого порока всегда одинакова: поначалу попустительство ему, потом «собеседование» с ним (разбор изнутри!), постепенная покорность ему, примирение и, наконец, порабощенность пороку, уже и не сознаваемая как рабство...
Так на какой мы пока стадии?
Нас демагогически стараются убедить, что рок — это некая особая «молодежная музыка», отличительная черта которой — «простота и доступность». Интересно бы только знать, а совесть, например, тоже, как и музыка, существует в двух возрастных вариантах — как молодежная и как не-молодежная? А ум, сердце, любовь?.. И не точнее ли будет вместо «простоты и доступности» сказать в данном случае, например, «примитивизм и убожество»? А эти омерзительные телодвижения исполнителей, их откровенно похабные жесты и волеизъявления, стилизованное пламя и дым на сцене, узаконенный стриптиз, названия песен («Евангелие от Сатаны», «Адские колокола» и т. п.) — разве все это не наводит на мысль о каких-то публичных фаллических ритуалах современности?
Зрелище рок-концерта для трезвого зрителя — яркая иллюстрация группового психоза или массовой истерии, разнузданное торжество физиологического в человеке, вакханалия его самых низменных инстинктов, когда человек лишен способностей контроля и сосредоточения, беззащитен перед бунтом «подполья» и чувственного возбуждения, покорен воспламененным инстинктам насилия и разрушения...
Я не думаю, чтобы рокеры — в большинстве случаев — сознательно манипулировали при этом некоей тайной символикой. Едва ли. Слишком уж мелки они сами по себе и счастливо невежественны. Но с теми, кто может делать это и сознательно, грибница у них, конечно же, общая, и «споры» для размножения — оттуда.
Рок с помощью очень нехитрых, но надежно внедряемых внушений может служить эффективным средством пропаганды, да и служит. Он не столько развлекает своих слушателей, сколько вовлекает и способен радикально менять опоры мироощущения, мировосприятия. По существу это беспрепятственная пропаганда образа падшего, растленного человека.
«Я балдею!»— это новая «эстетическая» категория («балдеж», «обалдение»). Видимо, как стихийно появившаяся, подобная оценка — «обалденно!»— довольно точная. И, кстати, уже очень нюансированная, гибкая, беспрепятственно въедающаяся в язык: «забалдевший», «прибалдеть» и т. п.
Что же, остается ожидать появления Балды?
И пойдет Балда, «сам не зная куда»?..
В заключение — как литературный критик — обращусь непосредственно к своему предмету — беллетристике. У молодого прозаика П. Паламарчука есть маленький рассказ «Рок-музыка». Признаюсь, что совсем не могу ценить его как художественное произведение, но очень ценю при этом как добротный материал для размышлений. Так вот, у героя этого рассказа увлечение роком как-то блудливо и извращенно рождается ни много ни мало из безмерной жажды чистоты. Постепенно герой рассказа приходит к убеждению, что в мире нет ничего идеально-светлого, а есть только идеально-чистый мрак, который своим торжественно-мрачным мерцанием светит теперь для него в бытовую полутьму существования. «Безумно-великолепный, первозданно точный образ!» — восторгается он, впервые обнаружив его у поэта Фофанова.
Герой рассказа не только понял, но и принял, и поверил, что совершенно чист может быть только этот, кстати, по легкости своей всем доступный мрак, «ничем не колеблемая темнота, наполняющая космос». И тотчас ему открылась невидимая им прежде «красота» даже в самой подлой обыденности — в топоте тысяч ступней на улице, в дыхании метро, в звонках и разговорах, визге сирен, случайном полночном хохоте... Все это, по его мнению, тяготеет к некоему общему ритму, сопрягающему голос вещей воедино, и, как нетрудно догадаться, воплощением этого ритма, господствующей доминантой всех окружающих звуков и послужила для героя П. Паламарчука — рок-музыка.
Она закономерно связывается в его размышлениях с понятием древнего Рока, «в ней есть что-то присущее самой Судьбе» — непобедимость; она недаром стремится использовать и весь объем слуха, даже нетронутые его области —«тысяча тысяч, легион звуков является ее орудием»; эта музыка вдобавок оживлена свежей кровью мелодий молодых народов Азии и Африки; к тому же она несет с собою и универсальный язык, планетарный тон звучания, улавливает некий общий ритм, пусть легкий и несложный, но зато совершенно необоримо внедряющийся в человека...
Все это, как пытается кого-то убедить герой П. Паламарчука, делает рок-музыку неотразимой...
Веские это аргументы? — Веские.
Убедительные? — Весьма.
Но кому герой рассказа их приводит, для кого так тщательно накапливает, кого старается ими переубедить?
Оказывается, самого себя, собственную глубинную сущность, то, что изначально томилось в нем жаждой подлинной чистоты и сразу же затаилось в глухом молчании, увидев, чем заменил он эту чистоту...
Я не сторонник поверхностных «уроков», но нам необходимо понять, что современная безоглядная приверженность «бурной тьме» возможна только при одном грозном условии: если совесть человека молчит...
Павел Горелов
Литературно-художественный сборник "Слово-88", изд. "Современник"
Автор: Старый Пионэр
опубликовано 03 июня 2008, 12:33
Публикуемые материалы принадлежат их авторам.
Другие записи архива
|
|
| |
|
|
|  |
|