 |
| |
|
|
| |
"Комсомольская Правда" 22.10.1987 (рок-фестиваль в Новороссийске)
Умный в гору не пойдет?
Заметки о рок-фестивале в Новороссийске
Второй рок-фестиваль "Мир - музыка - молодежь" проходил на Лысой горе. Все в нем настолько интересно, спорно и неоднозначно, что надо сразу отрешиться от желания расставить все точки над "i", а настроиться на волну не дискуссий и громких споров (их вокруг рока предостаточно), но спокойных размышлении.
В шапку фестивальной афиши, туда, где обычно помещают организаторов мероприятия, вместе с краснодарскими краевыми управлением культуры и филармонией, Новороссийским городским комитетом защиты мира должна, по-моему, на равных быть занесена и газета "Новороссийский Рабочий". Она во многом подготовила восприимчивость зрителя путем систематических, методичных публикаций в своей рубрике "Рок-лаборатория". Они начались, кажется, еще год назад, сразу после первого рок-фестиваля, возникшего тогда почти стихийно, - просто в крае в одно и то же время оказались на маршруте несколько рок-групп, и их свели в одну августовскую афишу. С тех пор разговор о роке стал в Новороссийске постоянным и, главное, конкретным. Все поняли: фестиваль, если его хорошо продумать, стянет молодежь, организует духовно и практически их умы и энергию, сразу снимет всякую крикливость, "нелегальщину" и экстремистские выходки. И действительно, многие молодые новороссийцы объединились в отряды и группы по поддержанию порядка и оказанию помощи оргкомитету.
Эмоции на стадионе - да, порой через край: зажигали спички, факелы, танцевали и выбрасывали плакаты на концерте АРИИ. Но в тот же вечер, когда Виктор Викштейн благодарил за внимание и прощался, - плакали. Но нельзя думать, что все бесконфликтно. Газета, став открытой трибуной, опубликовала обширное письмо группы ветеранов, озаглавленное "Децибелы зла", где фестиваль квалифицируется как идеологическая диверсия. Считая своим гражданским долгом вмешаться в происходящее, авторы, кроме различных цитат, не привели серьезных аргументов. В конечном счете судьбу фестиваля письмо никак не определило и даже мало кого расстроило. Но появление его показательно. Письмо написано в духе того неосознанного страха, что движет во многом действиями управлений культуры, целых министерств и творческих союзов, которые до сих пор не определили к новому явлению своего отношения. Уже и явление перестало быть новым, переместилось в ранг обиходных, а тормоза наизготовке.
Согласен с теми, кто считает, что прилив рок-музыки вызван духовным неблагополучием, девальвацией системы ценностей в жизни и искусстве. Говорить о том, что отечественный рок социально не обусловлен, сейчас и опрометчиво, и необдуманно.
Какая звуковая ассоциация возникает у вас от термина "рок"? В большинстве своем плотная, тяжелая, мощная звучность, одним словом - "хэви-метал". Было этого с избытком и в Новороссийске. Но невнимательный слух, вероятно, ничего более не услышал. А между тем в лучших коллективах это было лишь средством, за которым вставала вполне лирическая по своей сути задача. И пелось о доме, об океане надежд, о прозрении, о приливах, о звездах, которые кто-то кормит с руки, о морских раковинах и старом музыканте. Была во всем этом порой и наивная претензия, и какая-то болезненная расслабленность, многозначительность. Но возникал и интимный мир раздумий о жизни, исповедь о самих себе - неприкрашенных и неприодетых. Рождалась острая лирическая интонация. Иногда исполнители вдруг спохватывались, как бы стесняясь подобных самопризнаний. И тогда на авансцену фестивального действа вновь выдвигались фирменные атрибуты своей эстетики: громкость, "энергетика", надрыв, манифестационность. Нелегкая музыка начинала устанавливать с нами нелегкий контакт.
Ведущий сценический образ фестиваля был один на всех. Огонь в ночи, пиротехнические эффекты, полыхающая красная подсветка, общая эмоциональная взбудораженность - ну чисто шабаш на Лысой горе. В любом искусства тот или иной прием сам по себе не может быть ни хорош, ни плох, это известно. Все дело в том, затеян ли он ради благородной цели, вызван ли художественной необходимостью. Как видно, у многих он таковым не является, а служит чисто визуальному шаманству. Коллективы же умные и оригинальные делают этот традиционный атрибут рок-зрелища осмысленным.
Именно так я расцениваю, например, работу ФОРВАРДА (Калининград), одного из лидеров фестиваля, имевшего оглушительный успех. Поначалу он заявляет себя в русле общих традиций: по внешнему виду - типичные металлисты. Музыкальное кредо - тяжелый рок. Однако уже первые минуты зрелища что-то меняют. Слышишь чаще, чем у других, настоящую мелодию, не боятся тихой музыки, необычайно жизнерадостны по характеру, при этом не исступленно-моторны, как некоторые их коллеги, юмор и ирония, идущие от их лидера Алексея Фадеева (он просто мастер), и от песен, слова которых можно хорошо расслышать (это большая редкость). Михаил Огородов, исполняющий знаменитые куплеты Мефистофеля Ш. Гуно, выглядит резонером, почти публицистом, актером брехтовского театра. Хочется думать, что намерения ФОРВАРДА простирались тут за пределы простого шлягера, шли по пути какого-то содержательного поиска. Обилие театральных и литературных ассоциаций все время заставляло думать, мучительно анализировать этот путь. В уме постоянно что-то крутилось, отыскивалось определяющее, главное слово. И вдруг, когда на сцене остался лидер-гитарист Александр Скрябин и заиграл некое попурри, все разом сформулировалось. Среди прочих композиций вдруг сверкнул знаменитый 24-й каприс Паганини, тот, что свел с ума своей "бесовской виртуозностью" многих - и Листа, и Шуберта, и Рахманинова...
Поверьте, никакой самонадеянности рокеров, сближающих себя с великим виртуозом, не было. Нам словно напомнили, что Паганини создал свой инструментальный театр, который помимо музыки формировала и целая система жестов, взглядов, выходов и поклонов, что он был блестящим гитаристом и его каприччо имеют глубинную связь с этим инструментом; что его, автора вариаций для скрипки с оркестром "Ведьмы", считали Мефисто музыки; наконец о том, что Паганини, первый несравненный виртуоз, стал и первым, кто вывел музыку из академических концертных залов и пошел к массовому слушателю, где посеял массовую истерию и экстаз. Когда Александр Скрябин закончил свое рок-каприччо, тысячный крик перекрыл все киловатты "форвардовской" аппаратуры. Вот и попробуйте теперь кто-нибудь сказать, что рок вообще не искусство.
Автор этих строк, конечно, не так наивен и не станет утверждать: мол, аудитория потому и взорвалась, что постигла всю глубину соотношений разных культур, весь культурный синтез, продемонстрированный в игре ФОРВАРДА. К сожалению, далеко не все поняли. И тут возникает, пожалуй, самая острая проблема, которой коснулся Новороссийский фестиваль, - проблема бытования рока в нашей жизни.
При эмоциональной поддержке движения как такового - полнейшая невнимательность и невосприимчивость его сути. Зрителю, оказывается, безразлично, по какому поводу выплеснуть эмоции, лишь бы выплеснуть. Трибуны, замерев, могли слушать фрагменты из "Лебединого озера" (ИНДЕКС-398, Липецк) и композиции на стихи Лорки (АРИЯ), могли восторженно принять лирику Константина Никольского (ЗЕРКАЛО МИРА), антивоенную тему в программах ЭВМ и КОНТАКТА, а по окончании концертов или отдельных номеров ночной милицейский патруль натыкался на взбудораженных юнцов.
Это что - музыка спровоцировала? Или попались отдельные герои с неустойчивой психикой, и по ним нельзя судить обо всех? Вопрос в дни фестиваля возникал не раз, и ответы на него очень противоречивы. По данным новороссийской милиции, число правонарушений подростков и молодежи в эти дни упало до нуля. Студии звукозаписи завалены заказами на отечественные группы, вся западная музыкальная продукция непопулярна. Последние два обстоятельства, конечно, радуют сильно. Но беспокойство все же не покидает - особенно когда вспомнишь орущую яростную массу, свистящих в свистки девушек, ребят со вскинутыми кулаками, в которых указательный палец и мизинец выставлены дьяволиными рожками.
Многие группы, видимо, внутренне понимая, что с содержанием у них просто беда, а выходить на сцену надо, активно наращивают визуальный ряд, нагнетают ритм. Все это становится общим методом как для всей группы, так и для отдельных исполнителей. Примером тут Анатолий Алешин, выступающий с группой СТАЙЕР (Москва). Не щадя себя, выпрыгивал за ограду и устремлялся к трибунам для братания с толпой (и там начиналась великая паника). В эти мгновения можно было рассмотреть выражение его лица и невольно отпрянуть в ужасе. Если учесть, что практически ни слова нельзя было разобрать в его речевых сигналах (кроме, конечно, "А-аа", "О-о-о", "У-у-у"...), то образ человека-зверя, бестии, демонстрирующей выплеск биологической энергии, был вполне закончен.
Скомпрометировать рок сейчас легко - и заемного в нем много, и содержание сегодняшней жизни не улавливает, и с аппаратурой у всех туго, и на слух действует вредно. Можно приписать ему и нелепые обвинения во всеобщем падении интереса к классике и народной музыке. (При этом и не разбираться в действительных причинах падения, которые коренятся и в системе нашего музыкального воспитания, и в практике работы таких коллективов). Словом, предъявить претензии есть к чему. Но, думаю, наибольшая опасность ему от самого себя.
Смотришь коллективы один за одним подряд и понимаешь: канонизируют друг друга, у всех одни и те же приемы и ходы. Сейчас, когда происходит первое живое знакомство с отечественным роком, сочувствие ему будет обеспечено. Зритель, не улавливая 90 процентов текста у 90 процентов коллективов, тем не менее не огорчается, с открытостью и щедростью воспринимает происходящее. Но ведь долго нельзя злоупотреблять доверием. Первый восторг иссякнет, и станут присматриваться, прислушиваться - о чем это они? Чего хотят? Куда зовут? И вот тогда горе тому, кто станет продолжать свой эпатаж. За бунтом средств потребуется "программа мира". Все ли рокеры готовы работать в мирных условиях, в условиях общественного интереса к ним и доверия? Есть ли на сегодняшний день среди гостей Новороссийска те, кто ясно осознает и выражает дальние цели своего искусства?
К сожалению, почти ни одного. Разве что АРИЯ и ФОРВАРД. А остальные? Они продолжают свой "бунт". Что ж, терпеливо подождем еще какое-то время. Вот только бы не перестояло тесто, не перебродили бы силы впустую, ничего не создав качественно нового в сфере содержания.
Тут есть возможность не просто что-то обнаружить, но сделать и "оргвыводы". Например, впредь отбирать группы во всех отношениях примечательные. Я говорю не о голом профессионализме - музыканты все хорошие. А о новых критериях. Следуя им, надо постараться исключить любую спекуляцию на идеях рока, иметь дело только с теми, для которых новое искусство действительно осознанно, жизненная позиция. Это ни в коем случае не упрек организаторам, они и так пустили сюда далеко не всех подряд из числа желавших приехать. Эти соображения - в качестве делового предложения организаторам подобных фестивалей. В эти дни мы фактически познакомились с "московской школой" рока. Большинство коллективов хотя и работают от периферийных филармоний, но по происхождению московские. Теперь хорошо бы увидеть так же полно и ленинградцев, традиции и успехи которых слывут в народе. Наконец, есть коллективы из других регионов страны, союзных республик, об их существовании почти ничего не известно.
Путей много. Каким из них пойти, организаторы видят не хуже нас. Важно, чтобы состоялась в итоге встреча с людьми серьезными по своим намерениям, а не с теми, кто благодаря изворотливости имеет аппаратуру, реорганизовался в погоне за модой из ВИА в рок-группу, даже не успев ничего понять толком в новом направлении. Слепо схватив из него некоторые одежды, взбив волосы на голове, разрисовав гитары какими-то сомнительными символами - это ли цель желанная?
На стадионе "разминаются" рокеры, и первые болельщики подступают к забору, на их звуки, ходят кругами. А совсем рядом, в городском парке, разворачивается словно бы альтернативное действо: играет смешанный состав эстрадно-симфонического и духового оркестров Краснодарской филармонии. На большой поляне вкруг стояли люди постарше и слушали "свою" музыку, потом танцевали "свои" танцы. Лениво подтягивалась молодежь. Взирали на ожившие "древности" - вальс и танго - по-разному. Кто с ироничной миной, кто исподлобья, а кто с трудно скрываемым равнодушием. И отходили. А музыка продолжалась. И хоть весь вид говорил - "не наше", трудно было поверить в то, что их совсем не задевает. В этот момент хотелось, чтобы кто-то громко, на весь парк, на весь Новороссийск вразумил поколения - музыка едина. Если это настоящая музыка, она никогда не разъединит отцов и детей. Нужно только быть терпимее друг к другу.
А. КОЛЕСНИКОВ
Автор: Старый Пионэр
опубликовано 13 июля 2009, 15:04
Публикуемые материалы принадлежат их авторам.
Другие записи архива
|
|
| |
|
|
|  |
|