ТЕЛЕВИЗОР возник так же ниоткуда, как это происходило с остальными рок-группами в середине 80-х. Еще вчера ты не слышал этого названия, а сегодня твой приятель воткнул в кассетник концерт группы из Ленинграда. И именно в этом "сегодня" для тебя родилась новая музыка. Хорошо, если ты жил в Ленинграде или Москве. В этом случае был шанс прочитать, если повезет, у знакомого в старом (или, если совсем повезет, то в свежем) номере "Рокси" или "РИО" с нечитаемым шелкографическим текстом хоть какую-то информацию о коллективе. А если упомянутый кассетник находился в Саранске или Ульяновске, то вся доступная информация была закодирована исключительно в песнях, искаженных шумами "Свемовской" ленты, седьмой перезаписью, растянутым пассиком и порванным во время похода динамиком. Ты не знал об исполнителях практически ничего, но это вовсе не означает, что ты и не хотел ничего знать.
Перед тем, как начать разговор с Михаилом Борзыкиным "по-настоящему", я вспомнил того паренька, который с замиранием сердца слушал самую правдивую песню о своей жизни ("Выйти Из-Под Контроля"), придерживая на коленях чью-то раздолбанную "Весну". Вспомнил и осознал, что этот паренек до сих пор почти ничего не знает о том, как начинался ТЕЛЕВИЗОР.
Старый Пионэр: Михаил, расскажи, пожалуйста, где и как прошло твое детство.
Михаил Борзыкин: Родился я в 1962 году в городе Пятигорске Ставропольского края. Получилось так, что мама поехала туда работать, и молодое семейство временно решило переместиться из Питера в Пятигорск. Воспоминаний осталось не так много, но хорошо помню, что до семи лет я циркулировал между Пятигорском и Питером. В Пятигорске жила бабушка, у которой меня и оставили, когда родители уехали назад в Питер. Мама у меня питерская в четвертом поколении, а папа родом из Таганрога. Он любил говаривать: "Я донской казак!", любил свободу и старался ей соответствовать. Еще некоторое время я пожил у бабушки, а потом меня перевезли окончательно в Петербург, где я и пошел во 2-й класс английской школы. Это Московский район, станция метро "Электросила", улица Решетникова, школа №1. Самое смешное, что в Пятигорске школа тоже была №1.
Многое для начала моей музыкальной деятельности сделала бабушка. С трех лет пичкала меня Лермонтовым. С шести лет начала водить на какие-то концерты, в оперу, оперетту. Видимо, ее любовь к поэзии, к музыке передалась и мне. В 6 лет я сам попросился учиться играть на пианино. Там же, в Пятигорске, поступил и в музыкальную школу. Из-за того, что все внимание бабушки было сосредоточено на мне, у меня было здоровое раннее детство.
СП: В детстве слушал только "серьезную" музыку?
Михаил: Музыку я, конечно, все время слушал различную, но классу к седьмому появились какие-то устремления вправо-влево от брежневской установки. Тогда же появились какие-то пластинки, - например, Давид Тухманов "По Волне Моей Памяти" - которые выходили за рамки традиционной советской эстрады, и мой монофонический проигрыватель был задействован на полную катушку. Западная музыка просто не доходила, поэтому покупались советские пластинки. А вот примерно в седьмом классе прорвался сюда THE BEATLES и еще какие-то отдельные записи. У меня был друг-меломан, который все закупал пачками на "толкучках" (так назывались подпольные рынки) и давал мне переписать или послушать. Тогда я как раз оканчивал музыкальную школу. Западная музыка на общем фоне была прорывом. Я помню, что балдел, когда первый раз послушал тех же THE BEATLES. На фоне ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ и ПОЮЩИХ ГИТАР для меня это было полным откровением по степени искренности, какой-то живости, открытости. Неважно было даже, о чем речь, потому что в этих песнях, кроме текста и музыки, было еще какое-то биологическое послание. На этом подсознательном уровне все и ощущалось.
В результате в девятом классе мы организовали школьную группу. Сначала играли на каких-то вечерах. Иногда нас даже освобождали от занятий. К нам в школу периодически приезжали делегации всяких американцев да англичан, и нас снимали с уроков, что нам дико нравилось. Учитель физики был очень язвительным и любил приговаривать: "А-а, Борзыкин у нас - гуманитарий. Ну, ну. Борзыкину физика не нужна, ему бы все трень-брень". Рыхлая чернильница, которая была у нас директрисой, гордо говорила: "Это у нас оркестр. Это мой оркестр". Естественно, в репертуар стали потихонечку входить песни МАШИНЫ ВРЕМЕНИ и, конечно, иностранных исполнителей - THE ROLLING STONES, THE BEATLES, Клиффа Ричарда, DEEP PURPLE, SLADE. На танцах играли, даже были какие-то гастроли в соседние школы.
СП: Было ли желание продолжить образование в ВУЗе?
Михаил: После школы, будучи увлеченным не только музыкой, но и английским языком, я решил поступить на английское отделение филологического факультета ЛГУ, но с первого раза не поступил. Там был дикий конкурс: 12-15 человек на место. Год бегал от армии, работая кем попало. В основном работы были какие-то токарно-слесарные. В следующем году поступил, и в армию меня не забрали. У меня уже были к этому времени свои песни. Еще в школе появились первые смешные изыски. Была даже какая-то песня на английском языке. Нужно было срочно придумать антивоенную песню для школы. Все напряглись: что же делать-то? И я написал какую-то страшную песню про Китай. Тогда Китай казался угрозой, Империей зла. Очень мрачная песня была про то, что "China - it's a danger of the world".
А дальше были разные группы. В какой-то момент я пристроился на завод слесарем, а при нем уже существовала группа, что было одним из определяющих факторов при выборе места работы. Вообще групп за это время сменилось несколько штук - все разного направления. Было чему поучиться. Мы играли арт-рок, какие-то невероятные романсы в джаз-роке, пели на пять голосов. Я везде был в качестве клавишника. Была группа ОЗЕРО на базе Института Легкой Промышленности, куда меня тоже затащили совершенно случайно. Вот оттуда и появился ТЕЛЕВИЗОР, в котором оказалась часть участников группы ОЗЕРО после разлада с руководителем.
СП: А где же вы разместились? Неужели у кого-то в квартире репетировали?
Михаил: К тому времени мы были уже большими поклонниками некоторых групп Ленинградского Рок-клуба: СТРАННЫЕ ИГРЫ, АКВАРИУМ, ДИЛИЖАНС, ЗЕРКАЛО. Сели на репетиционной точке, подготовили программу. Точка у нас была рядом с Зоопарком, на улице Блохина, как раз недалеко от "Камчатки". Там был подростковый клуб. У одного из наших приятелей появился знакомый, который сказал, что у него куча аппаратуры дома стоит: хотите - забирайте, репетируйте. Для тех времен такой случай - дикая редкость. А в клубе мы пообещали, что раз в месяц будем делать дискотеку. И нас пустили, как ни странно, бесплатно отдав нам в круглосуточное пользование небольшой зальчик. Вот такие были времена. Некому было заниматься работой с подростками, поэтому были рады любым людям, способным организовать досуг детей. Сегодня все за деньги. Подростковых клубов стало в два раза меньше, а те, что остались, сидят в осаде. Нам в то время повезло. Появился какой-то состав единомышленников, которые решили делать свои песни. Появилась аппаратура и место, где эти песни можно было репетировать. Появился ТЕЛЕВИЗОР. В этом первом составе Игорь "Гога" Копылов играл на бас-гитаре. Потом он уже играл и в НАУТИЛУСЕ, и в АКВАРИУМЕ, и в НОЧНЫХ СНАЙПЕРАХ - где только ни играл. Гитаристом был Игорь Петров, вторым - Саша Беляев. Барабанил Слава Архипов, и я на клавишах. Был у нас еще и звукоинженер Сергей Осипов. Он ничего не понимал в звукорежиссуре, но был хорошим парнем и нашим старым знакомым. Ему очень хотелось присутствовать при всем этом, и он делал вид, будто понимает, что делает.
СП: Ваше первое "официальное" выступление?
Михаил: Мы узнали, что можно вступить в Рок-клуб и как-то приблизиться ко всему тому, что мы уже на тот момент полюбили. Подготовили программу и выступили на первом своем фестивале в мае 1984 года, и успешно: вошли в семерку лучших групп (это называлось - лауреаты). В программе были песни, которые потом никуда не вошли, - "Мажор", "Огнетушитель" - но основу составляли песни из "Шествия Рыб". Это уже был четвертый курс, но вместо сессии мы яростно репетировали. После чего меня и вышибли из Университета. Наступило лето, и заниматься сдачей сессии уже совсем не хотелось. К тому времени меня уже не прельщала перспектива быть переводчиком или учителем. Там все время такая борьба была за поездку в Англию! Туда ехали единицы, поэтому надо было себя очень политкорректно вести, постоянно лизать задницы преподавателям. Я к тому времени понимал, что мне уже неинтересно дальше по этой коммунистической колее ползти. Хотелось свободы.
Так все и начиналось.
Купить
